Заряд доблести - Страница 2

Гвен воспользовалась этим моментом. Воспитанная в королевском дворе, она обучалась у королевских воинов, а те всегда учили ее нападать второй раз, до того, как у соперника появится шанс на то, чтобы прийти в себя. Она никогда не забывала урок, которому они ее научили – есть ли при ней оружие или нет, она всегда вооружена. Она всегда может воспользоваться оружием своего врага.

Гвен протянула руку, сняла с пояса МакКлауда его кинжал, высоко подняла его и вонзила нож между его ног.

МакКлауд завопил еще громче, убирая руки от глаз и хватаясь за пах. Кровь потекла у него между ног, когда МакКлауд протянул руку и, жадно хватая ртом воздух, вытащил кинжал.

Гвен была довольна собой за нанесение этого удара, за эту, пусть маленькую, но месть. Но, к ее удивлению, рана, которая сбила бы с ног кого угодно, не замедлила МакКлауда. Этого монстра невозможно было остановить. Она сильно ранила его, как раз в то место, удар в которое он заслужил, но не убила его. Ее удар даже не заставил его опуститься на колени.

Вместо этого МакКлауд извлек кинжал из раны, которая истекала кровью, и, усмехнувшись, бросил на нее взгляд, предвещающий смерть. Он начал опускаться к ней, сжимая кинжал трясущимися руками, и Гвендолин поняла, что ее час настал. По крайней мере, она умрет, несколько удовлетворенная.

«Сейчас я собираюсь вырезать твое сердце и скормить его тебе», – сказал МакКлауд. – «Приготовься узнать, что означает настоящая боль».

Гвендолин приготовилась к удару кинжала и последующей за этим мучительной смерти.

В следующую минуту раздался крик и, после мгновения потрясения, Гвендолин удивилась, осознав, что крик принадлежал не ей. Это был МакКлауд, он кричал в агонии.

Гвен опустила руки и растерянно подняла глаза вверх. МакКлауд выронил кинжал. Девушка несколько раз моргнула, пытаясь осознать тот образ, что предстал перед ней.

МакКлауд стоял перед ней с торчащей из глаза стрелой. Он пронзительно кричал, пока из его глазной впадины лилась кровь. Он поднял руку и схватил стрелу. Гвен ничего не могла понять. В него выстрелили. Но как? И кто?

Гвен повернулась в том направлении, из которого прилетела стрела, и ее сердце воспарило, когда она увидела стоявшего там Штеффена, державшего в руках лук, скрывающегося в огромной группе солдат. До того, как кто-то из присутствующих смог понять, что происходит, Штеффен выпустил еще шесть стрел, и шесть воинов, которые стояли рядом с МакКлаудом, упали друг за другом. Из горла каждого из них торчала стрела.

Штеффен снова собирался выстрелить, когда его, наконец, заметили. Большая группа солдат набросилась на него и швырнула горбуна на землю.

Продолжая кричать, МакКлауд развернулся и побежал в толпу. Удивительно, но он все еще был жив. Гвен надеялась на то, что он умрет от потери крови.

Сердце девушки преисполнилось благодарности по отношению к Штеффену – больше, чем он когда-либо узнает. Она знала, что сегодня здесь умрет от чьей-то руки, но, по крайней мере, не от руки МакКлауда.

Лагерь солдат стих, когда поднялся Андроникус, который медленно направился к Гвендолин. Лежа на земле, девушка наблюдала за тем, как он приближается – невероятно высокий, словно надвигающаяся на нее гора. Воины расступились, когда он подошел ближе, над полем боя воцарилась мертвая тишина, единственным звуком было только завывание ветра.

Андроникус остановился в нескольких футах от девушки, нависнув над ней и глядя на нее ничего не выражающим взглядом. Он поднял руку и начал медленно перебирать высушенные головы на своем ожерелье. Из недр его груди и горла вырвался странный звук, напоминающий мурлыканье. Казалось, что он был одновременно и разозлен, и заинтригован.

«Ты бросила вызов великому Андроникусу», – медленно произнес он древним и глубоким голосом, и весь лагерь ловил каждое его слово. Его голос властно гремел, разносясь по равнинам. – «Было бы проще, если бы ты покорилась своему наказанию. Теперь же тебе придется узнать, что такое настоящая боль».

Андроникус опустил руку и вынул такой длинный меч, который Гвен еще никогда не приходилось видеть. Его длина, должно быть, достигала восьми футов, и его характерный звон эхом пролетел по полю боя. Он высоко держал свой меч, повернув его к свету – отражение было таким сильным, что ослепило девушку. Андроникус и сам рассматривал оружие, вертя его в своих руках, словно видел меч впервые.

«Ты – женщина благородного происхождения», – сказал он. – «Ты заслуживаешь того, чтобы умереть от благородного меча».

Андроникус сделал два шага вперед, схватил рукоять меча двумя руками, и поднял его еще выше.

Гвендолин закрыла глаза. Она слышала завывание ветра, движение каждой травинки, и на нее нахлынули случайные воспоминания из ее жизни. Девушка ощущала окончание своей жизни, чувствовала все, что сделала, всех, кого любила. Последние ее мысли были обращены к Тору. Гвен протянула руку к шее и сжала амулет, который он дал ей, крепко зажав его в кулаке. Она почувствовала, что этот древний красный камень излучает теплую силу, и вспомнила слова Тора, которые он произнес, преподнеся ей этот подарок – этот амулет может спасти твою жизнь. Однажды.

Гвен крепче сжала амулет, который пульсировал в ее ладони, и всеми фибрами души молилась Богу.

«Пожалуйста, Господи, позволь этому амулету сработать. Пожалуйста, спаси меня, только в этот раз. Позволь мне снова увидеть Тора».

Гвендолин открыла глаза, ожидая увидеть, как на нее опускается меч Андроникуса, но то, что она увидела, удивило ее. Андроникус стоял перед ней, застыв, глядя через ее плечо, словно видел чье-то приближение. Он казался удивленным, даже сбитым с толку. И это было не то выражение, которое она когда-либо рассчитывала увидеть на его лице.